В первом письме Дашка написала:
«Стройматериалы закрылись».
И добавила:
«Надо же».
И еще:
«Куда теперь бежать если что?»
Хотела написать про сумерки, про старый, выщербленный асфальт, про газик, который уже лет десять как ржавел возле натянутых между столбами веревок (во всякое время года висели там детские ползунки, наволочки, простыни, полотенца, футболки, иногда очень подолгу висели, успевали высохнуть и вновь намокнуть под дождем или под мокрым снегом). Хотелось написать Дашке про холодный воздух, про огни в окнах, а, главное, про голос, который повторял всё одно и то же:
- Тебе смешно?
С разными интонациями одно и то же:
- Тебе смешно? Тебе смешно? Тебе смешно?
Дашка обошла газик и увидела мужчину, это он твердил в телефон на все лады:
- Тебе смешно? Тебе смешно?
Нет, не написала.
Про Стройматериалы вычеркнула. Взяла новый листок.
«Пишу, Витя, как и обещала. Доехала на тридцать пятом нормально. Мать дома, ждала, в окно меня увидела. Петька ждал. Мы ему сказали, что ты в командировку уехал. Он сказал, чего врете, он в тюрьму сел, только он не виноват, потому что они все на него налетели, а он отбивался. Вот и отбился. Это я уже от себя говорю. Такой грех взял на душу.
Снега нет, но кажется, что всё-таки будет ночью.
Скучно без тебя».
Такое письмо. Витька его получил недели через две. Читал и перечитывал.
Дашка писала ежедневно (ежевечерне), как он просил, держала слово, даже втянулась, и когда он вернулся по условно-досрочному, ей всё хотелось сесть вечером за протертый насухо кухонный стол и написать, чего случилось за день: последнюю чашку в голубом сервизе разбили, зарплату повысили, Петька получил вдруг по химии пять и растерялся. И курить начал. И вырос из ботинок, изо всего вырос, что летом было куплено.
Все ее письма Витька сберег и привез домой в картонной коробке. Дашка взялась перечитывать, над иными поплакала. Ей казалось, что вся ее жизнь в них, день за днем, строка за строкой, все восемь лет. Иногда она даже вспоминала незаписанное. Сумерки. Голос. Тебе смешно?
Очень скоро коробку забросили на антресоли, позабыли.
Через много лет Витька, а вскоре за ним и Дашка ушли в лучший мир. Петя приехал в родительский дом, нашел короб, почитал материнские послания. Над иными поплакал.
Он тоже порой вспоминал то, чего в письмах не было, свои какие-то сумерки и голоса. Свою жизнь.