НЕЛЬКА

Пересказ. Хотела написать, что с немецкого, но спохватилась. Это был русский. Правда, немецкий русский. Так что - пересказ с немецкого русского.

Он был вполне неплох. Нельку не понимали оттого, что не дослышивали. Она говорила едва слышно. Начать могла нормально, внятно, но к концу фразы голос ее угасал, она что-то бормотала себе под нос. В самолете обнаглевший русский попутчик сказал ей:

- К тебе принюхиваться надо, чтоб понять.

Ну да, ну да.

Нелька заливалась горячей краской, улыбалась.

На работу ее взяли по знакомству. Кажется (если я правильно поняла), у фирмы были связи с Германией, и кто-то из германцев попросил взять дочку вроде как на практику; она училась в каком-то их университете на слависта. Ей нужна была языковая среда.

Нелька приехала в августе, в пасмурный дождливый день. Кадровичка с ней поговорила и для начала направила в группу А помощницей. Группой А у них называлось корпоративное телевидение. Компания занималась распространением чудодейственных бадов, чем-то вроде этого.

Еще в Германии через Интернет Нелька сняла квартиру в большом доме на Долгоруковской улице. На представленной фотографии с видом из окошка Нелька увидела колокольню. Ей объяснили, что там студия мультфильмов, и Нелька надеялась на ней побывать, как только выпадет свободное время.

Квартира оказалась двухкомнатная, запущенная, дверь во вторую комнату была заколочена. Въехала Нелька вечером, уже в темноте, и первым делом принялась наводить порядок. По оставленной хозяйкой инструкции сумела зажечь газовую горелку (с десяток спичек перевела, благо коробков лежало несколько на приступочке в ванной). Наконец из крана пошла горячая вода. Нелька нашла в шкафчике коричневое мыло и что-то вроде мочалки, отмыла, как могла, ванну, раковину. Протерла пыль, вымыла пол, сама наконец-то ополоснулась под кривошеим душем.

Все-то в этом доме было старое, с глубоких советских времен. Нелька с радостным любопытством разглядывала навесные шкафчики, посуду, стеллажи с книгами, темные обои, настенный календарь с березками за 1976 год, похожий на опрокинутое ведро абажур; фотографировала детали и была довольна началом своей русской жизни. Поела привезенные из Германии орешки, выпила воды из бутылки и отправилась из дома. В принципе (из гугл-карты) она знала, куда надо повернуть от подъезда, чтобы выйти на самую главную московскую улицу.

Она прокатилась на древнем лифте, чтобы в него попасть, следовало самой повернуть железную ручку и отворить железную решетчатую дверь.

Нелька выбралась из скудно освещенного подъезда, постояла под козырьком на крыльце, послушала, как шумят под дождем деревья, и передумала идти. Как-то ей стало неуютно, не по себе в этой шумящей дождем темноте, как будто никакого города с главной его улицей не существовал вовсе (если я правильно поняла ее немецкий русский). И Нелька, постояв и послушав, притихшая вернулась в дом.

Справилась с раскладным диваном, постелила хранившееся на полке в полированном шифоньере белье, легла. Диван отзывался скрипом не на движение даже, на вздох. Нелька подумала, что поговорит с хозяйкой и с зарплаты купит новый роскошный диван с широкими кожаными подлокотниками. Кожа у воображаемого дивана лоснилась, Нелька думала вывезти ли его потом к себе в Германию или, так и быть, оставить здесь, новым жильцам на радость. Разбудил ее советский механический будильник, тщательно заведенный.

Нелька долго возилась с горелкой и упустила время. Она допила свою воду (пользоваться замызганным чайником побрезговала) и решила купить с зарплаты настоящую кофемашину из светлого с легким бронзовым отливом металла. Нелька почистила зубы, постояла под кособоким душем, старательно завернула горелку и выбралась из ванны. Посмотрела на круглый, сердито стучащий будильник и бросилась одеваться. Уже в лифте, за железной дверью, отстучала эсемеску: «простите, опоздаю на 10 минут». «Ждем». - Пришел лаконичный ответ. Нелька уже бежала к метро.

Утро было сумрачное, прохладное, Нелька бежала и огибала черные лужи, из ларьков пахло выпечкой. В метро на станции светились витражи, с грохотом подходили к платформам поезда, валила толпа. Нелька втиснулась в вагон и покатила. Ей нравилась тихая угрюмая толпа, черные тоннели, мраморные станции, все это казалось ей торжественным и чрезвычайно настоящим; и как-то отвечало ее фантастическому книжному представлению об этой стране. В каждом бледном молодом человеке она готова была узнать Раскольникова. Один такой стоял с ней рядом, и Нельке хотелось погладить его по костлявой руке.

Нелька опоздала на двадцать минут. Ждали ее спокойно. Сидели в машине, в сером жемчужном "Форде". Нелька особо в машинах не разбиралась, она даже водить не умела, что, наверное, удивительно. Она подбежала и осторожно постучали в стекло. Водитель спал, и молодой человек, он сидел на заднем сиденье, тряхнул его за плечо. Водитель поднял голову, сглотнул, посмотрел в боковое стекло на красную, топчущуюся Нельку и отворил ей дверцу. Нелька пробормотала здравствуйте и извините, забралась в салон и устроилась рядом с водителем. Машина уже трогалась. Возле молодого человека сидела худенькая, почти прозрачная девушка, ее острые коленки торчали из-под коротенькой юбочки. Нелька мгновенно решила, что они живут вместе. И что у них щенок.

- Ты не представилась, - сказал молодой человек.

Нелька спохватилась и пробормотала:

- Меня зовут Нелли, вы меня извините.

- Ничего. Ты только имей в виду, Нелли, что каждая минута опоздания будет тебе стоить процент от зарплаты, я все фиксирую. Поняла?

- Да.

- Хорошо. И говори громче. Четко и ясно. У нас в компании так принято. Такой стиль общения. Да, извини, я-то не представился. Сергей.

Он широко улыбнулся и протянул ей руку поверх спинки сиденья. Он походил на комсомольского лидера с советского плаката. Нелька пожала его руку.

- Рукопожатие у тебя слабое, неуверенное, не в стиле. Меняйся. Молчаливую девушку рядом со мной зовут Машей. Мы ей молчание простим, она бережет голос и, когда понадобится, будет в форме. Нашего прекрасного водителя зовут Михаилом. Он молчит, так как не отвлекается от дороги. А ты, кстати, пристегнись, Нелли, помни о безопасности. Не только своей.

Долгое время ехали молча. Нелька пыталась посчитать, сколько у нее вычтут из зарплаты; сбилась и бросила. За окнами был незнакомый город, и Нелька принялась смотреть на дома и прохожих, и все ей казалось каким-то слишком обыденным, не удивительным, не соответствовало ее ожиданиям. Что-то такое она вычитала в русских книгах, что только в книгах, по-видимому, и осталось, а из живой жизни ушло, а может быть, никогда в ней и не было.

Нелька заметила наконец, что машина стоит. И слева машины, и справа, и с боков. Чуть-чуть сдвинутся и вновь встанут. Ловушка.

- Как ты себя чувствуешь, Нелли? - спросил вдруг Сергей.

Нелька зарделась и пробормотала спасибохорошо.

- Подожди, Нелли, я ничего не понял. В нашей компании люди не мямлят, а говорят четко и ясно. Давай, попробуем еще раз. Как ты себя чувствуешь, Нелли?

Нелька опустила голову и постаралась произнести гроче спасибо хорошо. Она чувствовала, как горят уши.

- Надо еще тренироваться, попробуй еще раз.

Нелька молчала и не могла себя заставит выдавить хотя бы какой-то звук. Между тем Сергей продолжал говорить. Он наслаждался звуком собственного голоса.

- В нашей компании люди всегда чувствуют себя хорошо, при любых обстоятельствах. Что бы ни случилось, они знают, что с ними поступят по справедливости и ничего лишнего не спросят. К примеру, твой случай, Нелли. Отчего мы задерживаемся? Попали бы мы в эту пробку, если бы выехали в условленное время, или успели бы проскочить? Если бы успели - твоя вина. И на сколько бы мы теперь ни опоздали, на час, на два или больше, - все это время будет засчитано тебе. Впрочем, возможно, твоей вины нет. Все будет проанализировано и учтено.

Машина ползла еле-еле. Нелька чувствовала себя виноватой и едва сдерживала слезы.

Водитель перестроился в левый ряд, к самому тротуару. Свернул на узенькую дорогу и по ней въехал во двор. И дальше все ехал дворами и закоулками. Нелька забылась и жадно смотрела в окно. По правде сказать, ничего особенного она не видела. Ну мальчик гуляет с собачонкой, ну стоит мужчина у подъезда и курит. Ну промелькнет за освещенным окном тень. Но смотрела Нелька зачарованно, как в раннем детстве на картинки в волшебном фонаре. Задворками, закоулками, через мост над железнодорожными путями, в нескончаемом сумраке, выбрались наконец на шоссе и покатили почти свободно.

Машина бежала ровно, Нельку клонило в сон, ей представлялось, что катят они по взлетной полосе. И, очнувшись, она так и ждала увидеть за окном, внизу, землю, крохотные домишки, речки, дороги. Но машина катила по-прежнему по шоссе. Поле, лесок, дома. Дождь.

- Хорошо идем, практически нагнали, спасибо, Михаил.

- Рано благодарите, раньше времени, - отвечал водитель.

И в самом деле, уже через несколько минут хорошего хода, они застряли в пробке и минут сорок ползли и объезжали столкнувшиеся машины, три легковушки. На асфальте масляно темнели пятна, и Нелька поспешила отвести глаза.

Едва вырвались, худенькая Маша сказала четко, громко, по всем правилам хорошего тона компании:

- Меня тошнит.

Пришлось заворачивать на заправку и ждать, пока Маша сходит в туалет. Выпили кофе. Нелька купила орешки. Все было чисто, аккуратно, кофе - отвратительный. Но, по крайней мере, горячий.

- Ну как? - спросил Сергей. - Не хуже, чем у вас в Германии?

- Да, - тихо отвечала Нелька.

- Что? Не слышу?

- Не хуже, - чуть громче ответила Нелька. И водитель ей подмигнул.

Останавливались еще несколько раз оттого, что Машу тошнило. Сергей волновался и спрашивал Машу, как она собирается работать с таким зеленым лицом.

- Все будет хорошо, - даже в таком состоянии четко отвечала Маша.

- Да что с тобой? - сердился Сергей.

- Укачало.

Водитель молчал, он вел машину ровно, бережно, без рывков. Нелька подумала, что, наверное, Маша беременна, и тут же к Маше расположилась.

Свернули с шоссе на боковую ветку, встали перед воротами в высокой ограде; ворота отворились. По аллее подъехали к большому дому. Маша торопливо накладывала на лицо тон, подкрашивала ресницы.

Они снимали сюжет о владелице дома, успешном (это слово в Машином репортаже повторялось часто) дилере компании. Нелька помогала переставлять вещи, которые должны были попасть или не попасть в кадр, бегала к машине за позабытым Машей сценарием.

Вечером, Нелька, сидела в офисе в монтажной и переписывала, отмечая минуты и секунды, все реплики. Заснятого материала было много, дилерша говорила с упоением, и Нелька все сидела и корпела над расшифровкой, уже все разошлись, только охранник дежурил внизу.

- Я добилась успеха, потому что понимаю психологию, - говорила дилерша. – Человек себе не купит витаминки, а собачке своей купит, на собачке экономить не будет.

Она добилась грандиозного успеха на бадах для животных, создала громадную дилерскую сеть, стала миллионершей. Гордо показывала большой дом с камином, бассейном, сауной, бильярдной.

Сняли, как плавает она, как плавают ее дети. Как младшая девочка барабанит на пианино.

Уже во втором часу ночи Нелька закончила свою кропотливую работу. Сдала охраннику ключ и вышла на улицу. Зонта у нее не было, и она обреченно шла под дождем. Завернула в безлюдное, круглые сутки открытое, кафе, взяла, смущенно улыбаясь и перетаптываясь с ноги на ногу, чашку эспрессо, села за столик у низкого полуподвального окошка.

Нелька выпила горький кофе. Официантка о чем-то переговаривалась с парнем за барной стойкой. Решительно не хотелось вслушиваться и разбирать, о чем они говорит. Нелька даже прикрыла уши ладонями.

Дождь не унимался, не переждать его. Нелька встала и направилась к выходу.

Дома она нашла в одном из шкафчиков макароны, обрадовалась, отварила и съела целую миску, наскоро умылась, разобрала постель, нашла в шкафу старую русскую книгу и устроилась в постели читать. Нелька как будто бы вернулась на родину, герои все были ей знакомы и все дороги. Их мир был так глубок. Нелька с радостью в него погружалась. Пока не уснула.

Будильник она позабыла завести.